Лирическая драма о проблемах боснийской молодежи, жившей в его родном городе Сараево в 50-х годах, первом знакомстве с зарождающейся тогда поп-культурой, первой любви. Мальчишка из Сараево пытается гипнозом приблизить царствие коммунизма, покорить актрису Долли Белл или хотя бы воздействовать своим биополем на кролика. 

Эту ленту 26-летнего киновундеркинда из Сараева присылали, между прочим, на Московский фестиваль 1981 года — но тогда её мало кто увидел. И мы лишились чести открытия нового большого таланта, уступив это право Венецианскому фестивалю, где осенью того же 1981-го первая кинокартина (прежде были две телевизионные работы) Эмира Кустурицы оказалась отмеченной престижными премиями: «Золотым львом» за дебют и призом ФИПРЕССИ (однако молодой постановщик в тот момент проходил… службу в армии и был отпущен только на 24 часа для получения награды в Венеции).

Любопытно, что вторая волна «югославского ревизионизма в кино» (первая, как известно, была не без усилий местных функционеров, вынужденных подчиниться жёстким требованиям идеологов из Москвы, подавлена в начале 70-х годов) пришла, как это ни странно, с Востока — конечно, не с родины победившего социализма, а из раздавленной советскими танками Чехословакии. Именно в Пражском ФАМУ предпочли учиться Эмир Кустурица, Горан Паскалевич, Лордан Зафранович, Срджан Каранович, Райко Грлич, Горан Маркович, а также Вилко Филач, постоянный оператор Кустурицы на протяжении почти двух десятилетий — и все они составили славу обновлённого кинематографа Югославии. Деятели «пражской киновесны» практически не оставили достойных наследников на своей родине. Но они на самом деле могут гордиться своими учениками с Балкан, перенявшими, прежде всего, их поэтическое и жизнерадостное (подчас вопреки всему) восприятие реальности.

В фильме «Помнишь ли, Долли Белл» (кстати, в англоязычном варианте была почему-то потеряна запятая, из-за чего сместились акценты в восприятии названия) можно увидеть аллегорию расставания с культом личного отца и «отца народов» Иосипа Броз Тито. Или же разглядеть лукавую притчу о наивной попытке Дино, 16-летнего парнишки из Сараева, при помощи гипноза приблизить царствие коммунизма и покорить взрослую девушку со сценическим псевдонимом Долли Белл (предприимчивый брат заставляет её заниматься стриптизом и проституцией), ну, а если это не получается, то хотя бы воздействовать своим биополем на обычного кролика. Но в пока что погружённой в быт причудливой кинофантазии, в которой Кустурица лишь нащупывает неуловимые визуально-музыкальные переходы от прозы жизни к высшей поэзии духа, уже проглядывают автобиографические моменты (пусть сценарий написан Абдулой Сидраном), несмотря на то, что отроческие годы самого режиссёра пришлись не на рубеж 50—60-х годов, а на следующее десятилетие.

И гораздо понятнее то раздражение, которое сейчас испытывает признанный во всём мире мастер кино, причисляемый к боснийцам. «Я родился и умру югославом». Эмир Кустурица не может не осознавать, что его будто вненациональное искусство всё равно питает жизнь уже распавшейся империи, а образ мыслей сформирован в сумятице и водовороте ныне несуществующего общественного строя. И как наш Алексей Герман, он тоже вынужден признать истинное величие рухнувшей системы. Так что можно перефразировать специально для постановщика заявленное им в заглавии чуть печальное сожаление: «Помнишь ли, Эмир Кустурица».

(Материал с портала Кинопоиск)